Место размещения памятника: территория ГУО «Специальная школа №18 г. Минска имени братьев Евдокимовых»; ул. Народная, 51, Заводской район, г. Минск
Автор: Ф. Ревзин
Время создания: 1970 год, реконструкция 1998 год
Описание: В память об участниках подполья братьям Гвидону и Борису Евдокимовым в 1970 году на территории школы установлен памятник героям подполья.
Общая информация: В годы Великой Отечественной войны братья Евдокимовы с 1941 года являлись активными участниками Минского коммунистического подполья. Братья были связными и разведчиками, распространяли листовки, добывали оружие. Награждены медалями «За отвагу». В апреле 1943 г. они были схвачены фашистами и арестованы в тюремных застенках. Захоронены на Военном кладбище в Минске. Подпольщики Евдокимовы погибли в 1943 году. Как известно, в Минске активно действовали борцы с оккупантами, всячески препятствовавшие реализации планов фашистов. Гвидон и Борис Евдокимовы – воплощение противостояния местного населения захватчикам. Память о Великой Отечественной войне сильна в каждом белорусе.
Заслуги Евдокимовых:
Значительную помощь оказывали военнопленным советская патриотка М. П. Евдокимова и её сыновья — пионер Борис и комсомолец Гвидо. Ребята носили военнопленным в лагерь по Пушкинской улице пищу, были связными при выводе военнопленных, многие из которых находили у М. П. Евдокимовой приют и материнскую ласку. Подпольная группа К. И. Труса и О. Ф. Щербацевич организовала побеги большой группы военнопленных командиров Красной Армии из госпиталя, располагавшегося в бывшем Политехническом институте. Подпольщики передали в госпиталь бланки паспортов, фотоаппарат и необходимые материалы для изготовления фотографий, а также явки в городе. На конспиративных квартирах в семьях О. Ф. Щербацевич и её сестры Н. Ф. Янушкевич бежавших переодевали в гражданскую одежду. Большинство военнопленных переправлялось к партизанам или уходило к линии фронта. Некоторые оставались на подпольной работе в городе.
Мать братьев Евдокимовых - Евдокимова Мария
Мария Евдокимова, ее муж Андрей и их сыновья 17-летний Гвидон и 13-летний Борис жили в Минске. Когда началась Великая Отечественная война, Андрея мобилизовали в Красную Армию, и Мария осталась одна с детьми. Через несколько дней после организации в городе гетто 15 августа 1941-го года, Евдокимова начала заботиться о 15-летнем Федоре Ревзине, сыне ее близкой подруги Софьи. После того как мать и брат эвакуировались на восток, мальчик остался совершенно один. Он жил в гетто и время от времени приходил к Марии – ее дом стал для него настоящим убежищем. В ноябре 1941-го года незадолго до широкомасштабной акции, Федор окончательно перебрался к Евдокимовым. Рискуя собственной жизнью и жизнью своих сыновей, Мария укрывала Ревзина в течение месяца. Один из соседей Евдокимовых был полицаем. Он хорошо знал Федора и его семью, и чтобы не подвергать друзей смертельной опасности, Ревзин решил покинуть дом Марии. Федор пошел на восток, надеясь перейти линию фронта. Долгие месяцы мальчик бродил по деревням, выдавая себя за татарина, и вернулся в Минск только после освобождения города от немецкой оккупации. Федор узнал, что гестапо казнило сыновей Евдокимовой за связь с подпольем. Вернувшийся с фронта муж Марии, услышав страшную весть, заболел и вскоре умер. Евдокимова осталась абсолютно одна. После того как мать и брат Федора возвратились из эвакуации в Минск, Мария стала полноправным членом семьи Ревзиных. 6 мая 1996 года Яд Вашем удостоил Марию Евдокимову почетным званием «Праведник народов мира».
Интересные факты из жизни Евдокимовых:
Жан (друг братьев) был осторожен. Он избегал встреч с Филипенком и Рудзянкой, подозревая их в измене. Теперь он имел дело главным образом с теми, кто раньше помогал подполью, однако не проявлял особой активности, чтобы не привлекать внимания провокаторов.
Жил он преимущественно у Марии Евдокимовой, в Пушкинском поселке, но время от времени ночевал то у Марии Долголантьевой, то у Александры Янулис на Подлесной улице, то приходил на Революционную улицу, где у него еще раньше была квартира. Встретив на улице, его не узнавали даже хорошие знакомые. В одном районе он появлялся в виде пожилого, немного сгорбленного человека в неизменном черном кожухе и поношенной шапке-ушанке, в другом — интеллигентно одетым, статным, еще молодым человеком в демисезонном пальто, шляпе и темных очках, с золотой коронкой во рту. Самые пронырливые гестаповские шпики не могли напасть на его след, хотя они и чувствовали, что Жан где-то здесь. По-прежнему таинственно исчезали из лагеря военнопленные и на улицах появлялись листовки, напечатанные в лесу.
Некоторое время спустя произошли такие события, которые подняли на ноги все СД и полицию.
Как-то Жан встретился с Толиком Маленьким (Левковым). Нетерпеливый, всегда готовый на любое задание, Толик пообещал Жану достать оружие.
— А как ты мыслишь сделать это? — спросил Жан.
— Выследить где-нибудь в укромном местечке и «занять».
— Только место выбирай поудобней.
— А я уже выбрал. На улице Кирова. По ней часто прогуливаются офицеры, по дороге в офицер-гайм, что в здании бывшего Дома Красной Армии. Там я и думаю подцепить хоть одного.
— Что ж, давай попробуем. Может, еще кого-нибудь взять на помощь? Хоть за сторожевого на всякий случай...
— Я поговорю с Гвидой. Он согласится.
Гвида — сын Марии Петровны Евдокимовой. Он всегда с завистью смотрел на Жана, во всем брал с него пример и готов был по одному слову старшего товарища броситься в огонь и воду. Стоило Жану сказать, что он берет с собой Гвиду на охоту, как тот даже покраснел от радости и удовольствия.
Разработали подробный план операции. Все трое будут ждать в руинах около стадиона «Динамо». Как только увидят фашистского офицера, Жан и Толик пойдут ему навстречу, а Гвида останется на месте и будет внимательно следить за улицей, чтобы дать сигнал, когда нужно. Все остальное будет зависеть от обстоятельств.
Ждали недолго. Со стороны библиотеки неторопливо шагал гитлеровец. Еще издали можно было заметить, что это офицер. Он не озирался по сторонам. Для него вообще ничего не существовало. Наконец хлопцы услыхали скрип свежего снега под каблуками. Гвида бросился в руины домов на углу Комсомольской и улицы Кирова, выбрал там удобное место и, как встревоженная птица из гнезда, поглядывал во все стороны. В любой момент он был готов подать сигнал тревоги. А Жан с Толиком стояли на улице и делали вид, что оживленно о чем-то спорят, ни на секунду не выпуская офицера из поля зрения. Гитлеровец шел, высоко подняв голову, как бы демонстрируя свое величие и превосходство. Люди, стоявшие на дороге, были для него пустым местом, и он смотрел на них так, словно собирался подмять их под себя. Жан стал направо от офицера, Толик – налево. Даже в этот момент фашист не повернул головы, не посмотрел на них. Его внимание не привлекло и то, что Жан держал руки в карманах и пристально, не мигая, смотрел на него, как орел глядит на свою жертву. Зондерфюрер был уверен, что с ним ничего плохого не может случиться на улице оккупированного города. Он был глубоко уверен в этом, пока не увидел перед своим носом блеск финского ножа и не почувствовал, как каленая сталь обожгла ему бок. Широко раскрыв рот, хотел вскрикнуть, но было поздно. Схватив офицера за плечи и заткнув ему горло тряпкой, Жан потащил его в руины стадиона. Помогал Толик. Все это произошло так быстро, что Гвида не успел и оглянуться по сторонам. Улица оставалась пустой. Нигде ни души. В воздухе почти неподвижно висели сказочные красивые снежинки.
Укрывшись за холмами руин, Жан обыскал карманы зондерфюрера. Вытащил документы, фотокарточки. Потом снял кобуру. На пистолете заметил золотую планку с надписью.
— Что тут написано, прочитай, — попросил он Толика, который умел немного читать по-немецки.
— Ты знаешь, какой зверь нам попался? Тут написано, что сам Гитлер дарит пистолет зондерфюреру за безукоризненную службу великой Германии.
— Ого! Давай сюда! Вот так память будет!
Взрослый человек, не раз смотревший смерти в глаза, забавлялся пистолетом, будто ребенок красивой игрушкой. Но быстро спохватился и, показывая на труп, приказал:
— Давай засыплем снегом!
Когда над зондерфюрером вырос порядочный сугроб, хлопцы заторопились каждый в свою сторону. Гвида тоже покинул свой пост и пошел домой.
Зондерфюрер был убит в конце декабря 1942 года участниками минского партийного подполья И. К. Кабушкиным, А. М. Левковым и Г. А. Евдокимовым.
